Так делали все. Но у меня, почему-то, в одно мгновенье все выл | «Размышлизмы» Ермека Турсунова

Так делали все. Но у меня, почему-то, в одно мгновенье все вылетело из головы. Наверное, потому что я держал ее за руку и чувствовал, как у меня потихоньку начинают гореть щеки. До этого я к ней ни разу не прикасался. Я лишь мечтал хотя бы подержать ее за руку. Как-нибудь. Однажды. И вот мое желание сбылось. Причем так неожиданно и так быстро. Я даже не понял, как все так легко и просто произошло. И теперь мы стояли, вдвоем, посреди ночи. Вокруг никого нет. Где-то далеко-далеко лениво перелаиваются со скуки аульные собаки. А я держу ее за руку. И рука у ней теплая и мягкая.
- Пойдем обратно, - сказала она.
Видимо, она поняла, что я не собираюсь ее пытать.
- Пойдем, - сказал я.
И мы пошли. И она не стала отнимать свою руку. И мы зашагали как старые друзья по проселочной дороге. И я понимал, что должен что-то говорить, потому что надо было что-то говорить, но у меня не было слов. Меня вообще всего как-то странно переклинило. Я словно онемел и оглох. И в то же время мне было так хорошо. Так волнительно. Я просто шел и хотел лишь одного – чтобы эта дорога не кончалась.
Но она довольно быстро закончилась. И когда мы приблизились к бревнам, Алтынай мягко высвободила свою руку. Но мне и этого хватило. Я был на седьмом небе от счастья. Мне показалось, будто у меня в горле завелся мурашик. Он появился ниоткуда и пополз из горла в нос и от этого мне было щекотно и хотелось смеяться.
- Ну че, - пододвинулся ко мне Коленвал, - запытал?
- Аха, - соврал я.
- Она согласилась?
- Аха.
- Молодец, - одобрил Коленвал и подмигнул. - С ними только так и надо. А то начинают некоторые переглядки устраивать. Какой в этом смысл?
Коленвалу можно было верить, он знал толк в амурных делах. Он был старше нас на два года и у него уже был роман с девочкой по имени Ляззат. Она была самой красивой девочкой в их классе, но до моей Алтынай ей было, конечно, далеко.
Ой! Я, кажется, сказал “моей”?
Ну да. В тот момент мне казалось, что произошло что-то важное. Что-то настоящее и большое. И что оно настолько настоящее и настолько большое, что не помещается в моей груди. Оно прыгало внутри мячиком и заставляло смеяться.
Наутро я сидел в своем классе и думал, что на переменке обязательно найду Алтынай. Мы учились в параллельных классах. Я в “А”, она в “Б”. Я еще не знал, что буду делать, когда найду ее, но мне обязательно нужно было ее найти. Еле дождавшись звонка, я рванул с места и понесся по коридорам. Долго искать не пришлось. Ученики толпой уже повалили на площадку с турниками и я заметил знакомую фигурку. Ноги сами понесли меня к ней. А там...
Там я заметил, как Алтынай садится со своим одноклассником Тлеком на скамеечку и этот самый Тлек бессовестно так дергает ее за косички. Мало того, что дергает, так он еще и тянет Алтынай к себе. И они оба смеются. Прям заливаются. И что самое возмутительное, Тлек хватает ее за плечи, а она делает вид, что не замечает этого поганенького жеста. Лишь слегка отталкивает его, полушутя-полусерьезно. А этому Тлеку только это и надо. Он еще больше ее прижимает к себе и чего-то там шепчет ей в ухо.
Фу-у. Стоит ли говорить, что меня словно ножом полоснуло по сердцу. Я так и замер на месте. Ощущение было такое, будто я с разбегу врезался в стеклянную дверь.
Постоял так чуток, постоял, да и пошел к себе в класс.
- Придурки, - ругался я шепотом, садясь за свою парту. - Что это за игры такие? Разве так можно сидеть на скамейке?!
В ту ночь я не спал. Проворочался до утра. Лишь на рассвете провалился в тяжелый вязкий сон. Мне снилось, как этот гад Тлек, бежит за Алтынай, догоняет ее, хватает за плечи и начинает пытать. Бесцеремонно. А та, вместо того, чтобы залепить ему пощечину, смеется и даже как бы рада, что этот чертов Тлек ее пытает. Фу, мерзость.
Так прошло еще какое-то время. Я даже перестал ходить в школу. Прикинулся больным и валялся дома.
И тут мне вдруг купили велосипед. У него было даже имя – “Орленок”.
Первую неделю я все время с него падал, пока осваивал. Ходил весь в зеленке. Но затем научился более-менее ездить по пыльным нашим улицам и довольно скоро приноровился. Пацаны мне завидовали.